На прошлой неделе объявление о прощании Алессандро Микеле с Gucci после почти восьми лет работы, в течение которых он организовал одну из самых успешных революций в истории моды, стало самой обсуждаемой и неожиданной новостью недели в индустрии. Но не намного. Несколькими днями ранее Раф Симонс, легендарный мужчина, объявил о закрытии своего одноименного бренда.
Микеле и Симонс (остающийся сокреативным директором Prada) были не единственными известными дизайнерами, чьи судьбы недавно круто изменились. Демна и его Balenciaga, которая в последние годы стала, казалось бы, неостановимой культурной и коммерческой силой, были вовлечены в коллективную истерию — подогреваемую плохими актерами и поддержанную главной звездой бренда Ким Кардашьян — в связи с двумя съемками, включавшими сомнительный реквизит. Наконец, в печально предсказуемой цепи событий, Йе почти закрепил свое изгнание из истеблишмента моды, объединившись с чрезвычайно ярым белым супремацистом.
Всего несколько месяцев назад эти фразы показались бы украденными из антиутопической фантастики о мире моды: четыре самых влиятельных дизайнера на земле, все они закончили свое существование или находятся в творческом кризисе? Однако в действительности трудно не заметить, что что-то в мире мужской одежды радикально изменилось.
Немногие дизайнеры повлияли на современную мужскую моду больше, чем Микеле и Йе, и немногие внесли больший вклад в бурлящие разговоры о моде — как интеллектуальные, так и поп-культурные — чем Демна и Симонс. Кроме Йе, остальные, несомненно, скоро найдут тихую гавань: например, вряд ли это последнее, что мы слышим об Алессандро Микеле. Но мы окажемся в совершенно изменившемся русле.
Как показывают события последней недели, престижа и влияния одного лишь имени уже недостаточно, чтобы спасти кого-либо. Микеле провел компанию Gucci через один из самых значимых эстетических переходов в новейшей истории мужской моды, представив женственный силуэт и максималистскую чувствительность, оказавшимися настолько роскошными и интересными, что другие дизайнеры были вынуждены последовать за ним.
Усилия Микеле обрели огромный коммерческий успех, и за время его работы прибыль Gucci увеличилась в четыре раза. Но продажи замедлялись (что, следует отметить, не то же самое, что падение продаж), и недавний переход Микеле на более изысканное предложение оказался недостаточным, несмотря на то, что это предложение включало капсульную коллекцию с самой большой поп-звездой в мире Гарри Стайлсом и успешное сотрудничество с Adidas, которое так, или иначе было неизбежным.
Микеле сможет найти платформу для своего романтического и чувствительного видения, когда захочет вернуться в мир моды, но, вероятно, это не будет бренд стоимостью 10 миллиардов долларов (если только она не перейдет в Chanel, как предполагают некоторые).
Возглавляя Balenciaga, Демна не чужд противоречий. Впрочем до прошлой недели большинство споров было связано с его постмодернистской привычкой превращать эмблемы консюмеризма (мусорные пакеты с кроксами) в дорогие предметы роскоши. Случайные наблюдатели могут не понимать, что Демна в основе своей гуманист, что он скрывает под темными слоями накопленной в Интернете иронии.
Действительно, трудно было представить себе что-либо, способное помешать культурному и коммерческому доминированию Баленсиаги. Практически все, что делает Balenciaga, становится настоящей историей, каждый продукт — вирусным успехом, каждый трюк — моментом творческой ясности.
Пока Баленсиага не выпустил две кампании, которые столкнулись с моральной истерией части общества. На одной из серий изображений были изображены дети с ассортиментом праздничной сувенирной продукции, включая плюшевых медведей, украшенных кожаными бондажными нарядами, взятыми с последнего показа мод бренда. В другой кампании была показана сумка Balenciaga x Adidas поверх канцелярских принадлежностей и документов, один из которых был копией документа «США против Уильямса», решения Верховного суда США по законам о детской порнографии. Странно? Конечно. Свидетельствует о теневом заговоре в высших эшелонах моды? Не совсем.
Перед лицом нарастающей критики Balenciaga выпустила серию пресс-релизов, третий из которых принес извинения за «ряд серьезных ошибок, за которые Balenciaga берет на себя ответственность», заявив, что медведи никогда не должны были участвовать в съемках с детьми, и что бумаги, взятые из реквизиторской, вероятно, изначально были изготовлены для телевизионной драмы. Но ущерб уже был нанесен.
22 ноября ультраконсервативный телеведущий Такер Карлсон посвятил ролик своей программы в прайм-тайм на канале Fox News обвинению Balenciaga в пропаганде эксплуатации детей. К тому времени теория заговора уже была принята всеми правыми провокаторами и их последователями, и вскоре в дело вмешались даже благонамеренные матери, включая Кардашьян, пообещавшая пересмотреть свои отношения с легендарным французским домом.
Было время, когда мы могли представить, что Демна ответит на такие споры, выпустив футболку с графикой «Faux News». Вместо этого Balenciaga подала иск на 25 миллионов долларов к декоратору, ответственному за съемку офиса.
Так что же все это значит? После периода безудержного и необузданного творчества суждено ли мужской моде вступить в более безопасную эру, в которой менеджеры компаний удерживают дизайнеров от художественного риска? Конечно, стало сложнее представить, что Демна будет использовать свойственный ему бренд шока в ближайшем будущем, и другие дизайнеры, несомненно, возьмут себе на заметку.
Или, возможно, мы вступаем в новую и совершенно непредсказуемую фазу в истории мужской моды, когда все потрясения ставят индустрию под вопрос. События прошлой недели происходили на фоне толчков перемен, которые уже сотрясали отрасль. Спустя более года после смерти Вирджила Аблоха его должность в Louis Vuitton остается открытой, а слухи о том, кто может претендовать на нее, от известных музыкантов до перспективных талантов, меняются с каждым днем.
Среди других дизайнеров, которые, как полагают, делают шаги, — Джонатан Андерсон и Мэтью Уильямс из LVMH. Все это может быть хорошо: в последний раз мелодия остановилась в игре музыкальных стульев высокой моды весной 2018 года, когда Аблох перешел в Vuitton, Ким Джонс — в Dior Men, а Хеди Слиман — в Celine. Все три дизайнера, а также Демна и Микеле, более или менее определили повестку дня для эпохи мужской моды, которую мы пережили и которая, возможно, подходит к концу. Вот положительная сторона: смена дизайнеров, как правило, порождает периоды интенсивного творчества и переосмысления парадигм высокой моды. Например, назначение Аблоха в LV окончательно узаконило роскошный потенциал уличной одежды.
Тем временем следующее поколение коммерческих тяжеловесов ждет у своих телефонов. Тедди Сантис из Aimé Leon Dore построил империю мужской одежды на двух континентах, продавая красивую одежду начинающим богам вкуса, и все это без традиционной печати. Шараф Таджер из Касабланки незаметно создал законного претендента на следующий роскошный дом в Париже. Гленн Мартенс из Y/Project успешно поставил на Diesel печать своей авангардной конструкции. Имена лондонских звезд Мартина Роуза и Грейс Уэльс Боннер постоянно всплывают в разговорах о вакансиях. Есть и темные лошадки, такие как Tyler the Creator и Frank Ocean, артисты, зарекомендовавшие себя как опытные предприниматели в сфере моды.
Конечно, всегда есть возможность полностью сойти с модной карусели. Спросите Тома Форда, который в начале этого месяца продал свой независимый бренд компании Estée Lauder за 2,8 миллиарда долларов. Что не ослабило надежду, замаскированную под слух: что Форд скоро вернется в Gucci.
